Садитесь поудобнее, мальчики и девочки. Сейчас будет нравоучительная история про девочку Марту и самый ужасный момент в её жизни.
Во время войны родители, конечно, жили очень непросто, хотя отцу повезло не попасть на фронт и он работал на военном заводе. После войны они немного встали на ноги, но привычка к экономии осталась, да и все прекрасно знают, какие анекдоты рассказывают о прижимистости шотландцев.
Мы жили вчетвером: бабушка (мать отца), отец, мать и я. Бабушка вела хозяйство и занималась мной, а мать подрабатывала – обшивала соседок. Шила она прекрасно, а послевоенная мода являла кучу соблазнов, которые большинству тогда были не по карману.
Мы никогда не экономили на продуктах и доме, и ещё отцовской одежде – мужское мать шить не умела, а мы, женщины, ходили всегда в пошитом ей. И прекрасно выглядели. Но у меня лет в десять появилась идея фикс – мне очень хотелось иметь наручные часики. Не знаю, почему я так на них зациклилась. На все просьбы мне отвечали – рано, а у некоторых девочек в школе они уже были.
И вот летом бабушку пригласила к себе в гости сестра моего покойного деда, и бабушка взяла с собой меня. После Глазго город на востоке Англии поразил меня обилием зелени, но всё-таки он был провинциальным, и когда мы осмотрели все местные достопримечательности, мне стало скучно. Накануне отъезда бабушка с золовкой ушли за покупками, а я осталась в квартире одна. Доведённая скукой до ручки, я залезла в хозяйский секретер. Просто ключ торчал в замочной скважине. Там было понаставлено всякого. И это тоже было неинтересно. Я открыла какую-то коробочку и обомлела. Там лежали часики – самые простые, с металлическим корпусом, без браслета. Они не шли, конечно. Я взяла их и повернула головку завода. Они затикали.
Вот уж точно существует какое-то искушение извне. У меня не хватило хитрости составить план и завести как бы между делом с тёткой разговор о том, что родители не покупают мне часики. Может быть, они достались бы мне и законным путём. А тут – лежат себе никому не нужные, пылятся, даже стёклышко (как мне тогда казалось) с одной стороны выщерблено. Я поддела его маникюрными ножницами, которые некстати оказались тут же, в секретере, и оно выскочило. Циферблат оказался бумажным. Дальше - хуже. Я что-то нацарапала на этой бумажке карандашом, придав часам совершенно неузнаваемый вид, и выкинула их в форточку в кусты (квартира была на первом этаже).
Когда дамы вернулись домой, я отпросилась гулять и через час продемонстрировала «находку».
Как вы понимаете, девочки и мальчики, тётка прекрасно узнала свои часы.
И как писал Марк Твен, «опустим занавес жалости над этой сценой».
Меня не ругали и не били, конечно. Бабушка ушла с золовкой на кухню, и они там о чём-то долго шептались. Я просила прощения, рыдала. Когда мы вернулись домой, мои мучения не закончились. Я страшно боялась, что бабушка всё расскажет матери. И когда у меня ночью случилась истерика, я сама выложила всё как на духу. И услышала только: «Молодец, что рассказала».
Потом мать отдала мне свои часы, а ей купили новые.
Но с тех пор я никогда в жизни не брала ничего чужого, даже по мелочи, даже то, что было потеряно.